– Он мне нравится, – кивнула я.

– Но тебя что-то беспокоит. Ты думаешь, у тебя не получится встречаться с парнем?

Я кивнула.

– У тебя были серьёзные отношения после несчастного случая? Тикет не в счёт, – сказала она, указывая на его фото в рамочке, стоявшее на моей прикроватной тумбочке.

– Не могу представить себя… – Я замолкла, осознав, что Фрэнки находилась в том же положении, что и я. – Ведь Шон не захотел быть со мной.

– Шон – козёл.

– Парни думают, что ты просто не можешь ходить. Но как рассказать им о вытекающих отсюда последствиях?

– Ты расскажешь об этом при подходящем случае. Не на первом свидании, конечно. Но, Кас, то, что ты в инвалидном кресле, ещё не означает, что ты должна состариться в одиночестве.

– С Чарли мне весело, – задумчиво произнесла я.

Я находила Чарли привлекательным. С Шоном у меня всё было по-другому: он был красавцем, к тому же, мы оба учились на медицинском. И теперь мне казалось, что из общих интересов у нас была только медицина. Медицина и секс. А с Чарли… Мне нравилось, как он смотрел только на меня, когда мы болтали, и не оглядывался в поисках собеседника поинтереснее. Меня привлекал весёлый огонёк в его глазах: казалось, он вот-вот засмеётся. Меня восхищал его живой интерес к людям и ко всему, что его окружало. Когда я увидела, с какой страстью он относился к фотографии, я поняла, что влюбилась.

– Меня постоянно мучает один вопрос, – поведала я Фрэнки. – Зачем ему я с моими проблемами, когда он может найти себе нормальную девушку?

– Слушай, Кас. Если ты хочешь начать новые отношения, ты должна найти в себе силы и смелость принять себя такой, какая ты есть. И, поверь мне, у всех проблем хватает.

По моему выражению лица Фрэнки поняла, что я хотела спросить что-то ещё, о том, чего я не могла узнать у мамы или друзей, или у Пола.

– Ты можешь заниматься сексом, – заверила она меня.

– Но как… как это происходит? – спросила я и сама рассмеялась.

Мы не проходили этого в Королевском колледже. Какой бы замысловатой и сложной не была медицина, во многих вопросах она затрагивает лишь верхушку айсберга.

– То есть, я хотела спросить, что ты чувствуешь? И как? – уточнила я.

– Не так, как обычные люди. Всё происходит у меня в голове. Мы с Беном очень близки. У нас особая связь, о которой я даже и мечтать не могла. Тебе надо перенастроить своё тело, если ты понимаешь, о чём я. Перенести удовольствие в другие части тела.

Погружённая в свои мысли, я начала накручивать на палец прядь волос.

– Фрэнки, ты потрясающая.

– Я провела в кресле полжизни, Кас. Я тёртый калач, старый морской волк, – улыбнулась она. – А для тебя всё в новинку. Первые два года самые тяжёлые: твоему телу и сознанию непривычно в таком положении. Кстати, ты прекрасно выглядишь! – добавила она, поворачивая ко мне зеркало.

– Да, супер.

– Но ты даже не посмотрела на себя!

Я покатила кресло к дверям.

– Ладно, давай выдвигаться.

– Кас, немедленно вернись!

– О, господи, ты говоришь прямо как моя мама, – вздохнула я, приближаясь к зеркалу.

– Забудь о кресле, его нет, – посоветовала Фрэнки. – Я так всегда делаю, мысленно стираю его с изображения. И смотрю на себя. Хватит теребить волосы, Кас! Посмотри на себя в зеркало. Только на себя. Ты выглядишь на все сто!

– Я похожа на рождественскую ёлку, – сказала я, ослеплённая своим переливающимся топом.

– Вот именно! – Она с чувством положила руку мне на плечо. – И ты готова сверкать.

* * *

Ресторан был переполнен людьми. Я смотрела на Чарли, который сидел на другом конце стола и изучал десертное меню. Сьюзи, руководитель группы, сидела рядом с ним и смеялась над его шуткой. Видимо, она тоже стала жертвой его обаяния.

– Налить тебе вина, Кас? – спросила Фрэнки и наполнила мой бокал, не дожидаясь ответа.

Когда мы пили кофе, у меня зазвонил телефон. На экране высветился мамин номер. Она звонила каждый день, чтобы убедиться, что я цела и невредима, и рассказать, как дела у Тикета. Мама сказала мне, что они с папой водили Тикета на пляж, и он отлично провёл время.

– Я так по нему скучаю, – сказала я Фрэнки, повесив трубку.

– Ой, да ладно тебе! Он всего лишь собака.

– Он не просто собака, Фрэнки, – возразила я удивительно ледяным тоном. – Я здесь только благодаря ему.

– Извини, извини, я не хотела тебя обидеть. – Она кивнула в сторону Чарли, который направлялся к нам. – Забудь о нём хотя бы на сегодня.

– О ком забыть? – поинтересовался он, присаживаясь между нами.

– О любви всей её жизни! Кас только о нём и говорит, его фотография стоит на её прикроватной тумбочке.

– Ты о ком? – спросил Чарли, проведя рукой по волосам.

– О мужчине, – продолжила Фрэнки. – Чарли, не тормози.

Он повернулся ко мне.

– Ты ничего мне о нём не говорила.

Я уже собиралась признаться ему, что Фрэнки имела в виду Тикета. Чарли прекрасно знал, что у меня есть собака, ведь я рассказывала ему о «Друге человека». Но Фрэнки не дала мне и слова сказать.

– Он такой симпатичный, Чарли. Светлые волосы и огромные карие глаза. И у него прекрасные манеры.

– Фрэнки, ты что, с ним знакома? – Чарли выглядел совершенно растерянным.

– Нет, – с сожалением вздохнула она. – Но, надеюсь, что Кас нас познакомит.

– Никуда не уходите, – сказал Чарли, отодвигая свой стул.

– Фрэнки, надо сказать ему, что речь шла о Тикете, – прошептала я ей на ухо.

– Конечно, мы можем прекратить и признаться, что речь шла о собаке. Но видишь, как он заволновался? – возразила Фрэнки. Чарли тем временем схватил свой бокал с вином и торопливо возвращался к нам. – Если это тебя не убедило, то я не знаю, что с тобой делать.

Из ресторана мы переместились в бар.

– Потанцуем? – предложил Чарли, протягивая мне руку.

«Не вздумай отказываться! Соглашайся», – подумала я, глядя, как Фрэнки танцевала, сидя в кресле.

Через час я уже во весь голос подпевала песням, которые звучали на танцполе. Вдруг Чарли взял меня на руки и закружил. Я радостно смеялась, крепко обняв его. И из-за чего я так переживала?

Я бы танцевала с Чарли всю ночь напролёт.

В последний день курса я уже каталась самостоятельно, но Чарли всегда находился поблизости. Летя по склону, я чувствовала единение с другими лыжниками. Моё инвалидное кресло осталось у склона горы.

Здесь, наверху, я переносилась в совершенно иной мир. И он был великолепен.